Галлия моя страсть=)

[Tetsuhiko]

www.designw.ru/vnvnajdblufk.html
Общий вид Галлии во II в. н. э.

Житель Италии, явившись в Нарбоннскую провинцию, был бы приятно изумлен: из всех областей Империи не было ни одной, которая так бы походила на Италию. Это было как бы продолжение Рима. В те времена, говоря о Нарбоннской Галлии, называли ее просто «провинцией», провинцией по преимуществу; отсюда произойдет впоследствии название Прованс. Еще и теперь во всем мире нет страны, которая бы своими развалинами и даже своими нравами представляла более живое воспоминание о римском владычестве.

На восток от Роны до самой Оды тянулась восхитительная долина, быть может, слишком открытая для северных ветров, но зато богатая виноградниками и оливковыми деревьями, покрытая деревнями и городами, среди которых первое место занимали многолюдные и веселые римские колонии Арль, Ним и Нарбонна.

Подымаясь по долине Роны, вы встречали города менее значительные и знаменитые, но зато в большем количестве; страна эта со своими оливковыми деревьями, виноградниками, лугами, садами и огородами, представляла собой самую обработанную область всего юга. На север от Оранжа города отступали от течения Роны, они удалялись в более спокойные и лучше защищенные долины Увозы и Дромы. Берега этих речек были покрыты деревнями и городами, отличавшимися чисто арлезианским изяществом и роскошью. Воконции, так же как и римляне соседних колоний, любили разные предметы и произведения искусства из Италии. Почва Везонтиона, одного из галльских городов, отличается поразительным богатством драгоценных развалин: почти на каждом шагу натыкаешься на остатки римских времен; здесь именно были найдены некоторые статуи, самые замечательные из всей римской Галлии.

По другую сторону устья Дромы вновь появляются большие города, которые можно сравнить с Нимом: Валентия, Тэн, Турнон, Виенна. Прогулка по Роне между Виенной и Лионом должна была быть очень привлекательной. Река несла свои зеленоватые воды между двумя рядами холмов с изящными очертаниями; склоны этих холмов сверкали своими мраморными виллами. Суда бороздили реку во всех направлениях: здесь были увеселительные лодки, в которых под сенью пурпурного шатра катался могущественный галльский чиновник или богатый судовладелец из Лиона; далее — тяжелые барки, нагруженные вином, хлебом, лесом; и все это находилось в непрерывном движении.

Лионская провинция имела очень своеобразное очертание. Узкая и длинная, она тянулась между Луарой и Сеной, от берегов Соны до самого океана, омывающего берега Арморики. Из всех четырех провинций Галлии Лионскую и знали, и посещали меньше всего. Ее затмевали обе ее соседки, с юга — Аквитания, с севера — Бельгия: первая — своими виноградниками, обширной торговлей, роскошью и изяществом, вторая — своими большими городами, лугами, промышленным оживлением и соседством рейнской армии. В Лионской же провинции роскошные пашни встречались реже, города были меньших размеров, не так многочисленны и в особенности не так богаты. Обширные леса мешали распространению цивилизации и развитию муниципальной жизни.

Климат в этой области считался очень сурорым. Это была страна галльской зимы, той зимы, от которой, по выражению Петрония, «слова примерзают к устам». Это была также страна пива, больших охот и обширных поместий. Понятно, что ее жители сохраняли свои старые галльские привычки. Они предоставили Империи мало риторов, но зато много солдат. Местная аристократия предпочитала жизни во дворцах и трибуналах скачки по лесам, военные экспедиции, охоту с гончими, вообще деревенскую жизнь, которая напоминала им несколько безумные приключения времен независимости.

На север от Лиона на протяжении первых пяти переездов местность была еще плодородной, богатой виноградниками. На правом берегу Соны попадались большие местечки Макон, Шалон. Затем дорога делалась более скучной, приходилось проезжать ряд лесистых холмов в области эдуев. После седьмого переезда достигали Отена, очень просвещенного города, напоминающего своими памятниками и культурой своих жителей города Нарбонской Галлии.

Проехав Отен, вы словно попадали в совершенно дикую страну. Здесь в долине Ионны слева тянулись таинственные склоны Морванских холмов. Приходилось пересекать обширную полосу галльских лесов, которые составляли огромный полукруг, опоясывавший бассейны Луары и Сены и тянувшийся от Арраса до Перигё. Между истоками Ионны и ее слиянием с Сеной без конца тянулись леса, мрачные, непроницаемые, опасные, леса, которые служили еще убежищем для древних галльских божеств. Из всей Галлии эта местность дольше всего оставалась кельтской.

Горизонт несколько прояснялся от места впадения Ионны в Сену: вы входили в долину большой реки, более открытую, более улыбающуюся, и достигали Лютеции. В нижнем течении реки судоходство становилось очень оживленным, корабли плыли до самого океана, чтобы оттуда переправиться на британский остров. Руан был настоящим морским портом для этой области, хотя он и имел гораздо меньшее значение, чем Нант и Бордо. Далее Лильбонна, по-видимому, представляла собой настоящую столицу этой местности; от нее остались значительные развалины, и здесь найдены были превосходные мозаики, а также художественные золотые и серебряные вещи. От некоторых значительных местечек нижней Нормандии также остались драгоценные памятники. В этой стране так же, как и в Нарбоннской провинции, жители знакомы были с утонченной роскошью и умели жить на широкую ногу. Наверняка эта страна была хорошо обработана и уже тогда отличалась земледельческим богатством, которое характеризует ее в наше время.

Арморика ничем не была примечательна, и о ней мало говорили даже в Галлии. Эту область пересекала дорога из Ренн в Брест, но на всем этом длинном переезде не попадалось больших городов. Ренн был сравнительно более значительным из них. Но если города встречались редко, то виллы были довольно многочисленны. Страна эта почти вся принадлежала землевладельческой аристократии, которая, может быть, была менее отсталой, чем аристократия морванская; местные помещики строили себе обширные дворцы со статуями, мозаиками и купальнями на римский лад и отдыхали здесь от охоты в ландах, окруженные совсем современным комфортом.

Из Ренн дорога вела через Анжер к берегам Луары. Долина этой реки не славилась еще своей изнеженностью и роскошью, она еще не была, как в XVI в., страной богатых замков и веселых прогулок. Этой славой пользовались тогда Мозель и Гаронна. Область Луары не имела и тех собраний, которые когда-то устраивались друидами в Шартре. Здесь были лишь трудолюбивые, счастливые и спокойные города. Нант процветал как портовый город. Здесь луарские лодочники составляли могущественную корпорацию. В этом городе много строили и поэтому покланялись Вулкану, богу кузнецов и плотников. В Нанте было также много красивых зданий, особенно храмов. В этом городе существовало целое поселение богатых судовладельцев и благочестивых моряков.

Бельгика представляла собой страну контрастов. Центр ее занимал огромный Арденнский лес, девственную дикость которого тщетно пытались нарушить проложенные римлянами дороги; ряд лесистых холмов шел дальше по берегам Мезы и примыкал к заросшим лесами плоскогорьям Лангрской области. На восток тянулись Вогезы, не менее лесистые и не менее дикие: единственной дорогой здесь была та, которая проходила по Савернскому ущелью.

Обе эти страны лесов и гор очень медленно поддавались культуре. Нигде в Галлии, кроме разве Морвана, нравы и верования не сохранили до такой степени своего первоначального вида. Самые старинные божества прежних времен продолжали жить в Арденнах в Вогезах. В местных деревнях можно было еще найти те странные гробницы, которые своей продолговатой формой и едва обтесанными каменными глыбами напоминали первобытные стены.

Отличающиеся цветущим здоровьем обитатели этих деревень были самыми добрыми и крепкими солдатами в римском войске.

На западе у опушки лесов Мезы огромная равнина тянулась от океана до истоков Марны: часть этой страны была покрыта тучными пастбищами и славилась скотоводством. Бельгийская провинция доставляла лучших лошадей в римскую кавалерию; из шерсти своих овец белги делали грубую материю, прочное и теплое сукно, которое распространялось по всей Империи. Уже в римскую эпоху здесь образовались некоторые из тех промышленных пунктов, которые впоследствии составили богатство Фландрии и Шампани; за исключением вина, которое тогда пользовалось малой известностью или даже совсем не было известно, местные отрасли промышленности были те же, что и в наши дни, и сосредоточивались почти в тех же самых местах.

Между дикими областями Арденн и Вогезов долина Мозеля представляла длинную и красивую ленту прозрачных вод с зелеными берегами, которые были покрыты белыми виллами и роскошными виноградниками. Это была страна богатых замковладельцев; здесь на берегах реки они строили свои дворцы, сооружали себе мавзолеи, держась ближе к лесам, знаменитым своими охотами.

По этой стране беспрерывно сновали солдаты и купцы: долина Мозеля была главной дорогой, по которой направлялись военные отряды, золото и товары, необходимые для поддержания самой сильной из постоянных армий Империи. Поэтому-то здесь в двух городах, в Меце и Трире, образовалось целое население разбогатевших купцов, деятельных, кичливых и расточительных.

Благодаря такому разнообразию почвы и свойств своих жителей, Бельгика имела очень важное значение для Римской империи; ее долины доставляли всадников, горы — пехотинцев, которыми римляне пользовались, как «плотной стеной», по выражению одного историка, в борьбе с германцами; из Бельгики черпала свою силу Рейнская армия. Бельгика, кроме того, обладала тем постоянно возобновляемым богатством, которое доставляется правильно поставленным земледелием, промышленностью больших городов и всегда бодрой деятельностью ее торговцев. С ней было то же, что с нашей Фландрией, Эльзасом и Лотарингией: чувствовалось, что это— пограничная область, в которой не может быть покоя, где вся жизненная сила и почвы, и людей пущена в ход для работы и для борьбы.

В противоположность Бельгике Аквитания отличалась полным однообразием. На востоке и на юге она отделялась от соседних провинций полукругом гор; на севере она доходила до Луары. На севере и востоке, прислоняясь к склонам центрального плоскогорья, шли уступами холмы, покрытые виноградниками, богатые хлебом равнины и тучные пастбища. Ни одна галльская провинция не имела таких ясных и естественных границ, такого цельного вида и такого гармонического строения. В центре этой страны текла Гаронна, представлявшая собой естественный путь, по которому шла торговля, и главную артерию богатой промышленной жизни.

Самую счастливую область Аквитании представляла собой Лимань. «Это — местность совершенно исключительная по своему привлекательному виду, — скажет о ней впоследствии Сидоний Аполлинарий, — это настоящее море колосьев, волны которого подымаются и опускаются, не грозя никому опасностью; для путника здесь все очаровательно, для земледельца здесь все плодородно, для охотника здесь все доставляет развлечение. Пастбища окружают вершины холмов, виноградники покрывают склоны их; на равнинах возвышаются виллы, замки господствуют на скалах; в темных лесах — берлоги, под открытым небом — пахотные земли, в складках почвы — источники, в ущельях— реки. Чужестранцы видят все это, восхищаются и часто забывают свою родину».

Спускаясь по течению реки Аллье, вы въезжали в страну битуригов. Их столица Аварик (Бурж) была когда-то самым богатым городом галльского мира и даже, быть может, единственным большим городом, которым этот мир мог гордиться. Здесь было собрано очень много добычи, взятой в чужих странах. Но в эту эпоху город находился в упадке. Клермонт сосредоточивал на себе все уважение и все воспоминания галлов. Бурж остался лишь промышленным городом; здесь обрабатывали железо, олово, медь. Вообще вся область Берри представляла собой центр металлургического производства Галлии.

Однообразная дорога вела из Буржа в страну пикгонов. Пуатье представлял собой город очень приятный для жизни, он был украшен красивыми памятниками; здесь понимали искусство, — красивые окрестности были покрыты грандиозными виллами. Очень возможно, что Пуатье служил резиденцией и излюбленным убежищем римских чиновников.

В Сент можно было проехать по красивой дороге, проложенной по недавно возделанной почве, но — если можно так выразиться — совершенно новой стране. Благородные сентоны забыли свое бурное прошлое; законы Рима смягчили их. Они получали от римлян начальство над пограничными военными отрядами, затем удалялись в свои поместья и добровольно становились земледельцами и совершали мирные завоевания, увеличивая площадь обработанной земли. Некоторые из их вилл своей обширностью напоминали города. Из всех западных городов Галлии в Сенте больше всего сохранилось римских развалин; здесь были роскошные термы, арены колоссальных размеров. Здешний амфитеатр относился к царствованию Тиберия или Клавдия, тогда как амфитеатры соседних городов были построены лишь во втором или даже третьем веке. Кроме того, Сент являлся торговым и еще больше промышленным городом; здешние шерстяные ткани были почти так же знамениты, как и аррасские.

Дорога из Сента в Бордо подходила к Жиронде в том месте, где стоит город Блей. Это была самая оживленная дорога на всем галльском западе. По ней провозили из северных и центральных областей всевозможные продукты, привлекаемые в Бордо удобством местных складов. Почти все памятники в Бордо сооружены из камня, который был добыт в окрестностях Сента. Все это, подвозимое в телегах до Блея, перегружалось здесь на суда, шедшие в Бордо. Жиронда между этими двумя городами представляла очень живописный вид, в особенности во время отлива, когда суда с распущенными парусами, неподвижные, стояли группами подобно флоту и ждали новой морской волны, которая понесет их к большому городу. Во втором веке Бордо был торговым городом, в котором происходила вечная ярмарка; впоследствии, в третьем веке, он стал изящной столицей, а в четвертом — центром просвещения.

По дороге из Бордо в Тулузу непрерывно тянулся ряд красивых и богатых поместий. На склонах холмистого берега Жиронды расположены были луга, пашни и виноградники. Задний план составляли леса из дубов, кипарисов, лавров и вязов; темная листва которых сливалась с падающей от них тенью и казалась издали как бы сплошной стеной; на высотах — виллы со своими статуями, фонтанами и стенными фресками. Посмотрите в наше время на одну из деревушек, попадающихся на пути вверх по реке, посмотрите, как она жмется к своей колокольне где-нибудь в ущелье или на холме в зеленой рамке из деревьев, — и вы легко представите себе, какой должна была быть на этом месте римская вилла.

Аквитанская область еще и в другом отношении была привлекательна для галло-римлян, которые ценили лакомства еще больше, чем красивые виды. На морском берегу у Медока водились устрицы, самые знаменитые во всей Галлии — «жирные, сладкие, слегка отдающие морем»; а на берегах реки росла Бордосская лоза, которая уже тогда начинала пользоваться своей славой.

Из городов до Тулузы встречался лишь Ажан, да и тот был очень небольшим. По-видимому, виллы, расположенные вдоль рек, поглощали все богатство и всю жизненную силу страны. Большие города возникли за Гаронной. На юг от нее Базас, Эоз, Ош, Лектур вытянулись в линию вдали от реки, вдоль дорог, идущих из Бордо в Тулузу. На севере промышленные города возвышались на плоскогорьях; Перигё со своими металлургическими заводами, Кагор со своими полотняными фабриками, Родез с серебряными рудниками; все три они были соединены дорогой, которая доходила до Безье, пересекая Севенны.

На юг от Бордо общий вид страны резко менялся. Вы сразу попадали в чащу сосновых лесов, прорезанных широкими просеками, где нога вязла в песке и пыли. Характер населения менялся так же, как и характер страны. Здесь уже не встречались большие племена с огромной территорией, покрытой богатыми городами. Между Гаронной и Пиренеями можно было насчитать, по крайней мере, девять племен, у которых, разве только кроме тарбеллов, были очень незначительные территории — какой-нибудь изгиб речки или долина в Пиренеях. Жители этой страны, энергичные, выносливые, немного мрачные, резко отличались от галлов: чувствовалось, что они принадлежат к другой расе, к расе иберов, соседней с той, которая населяла Испанию.

В долине Гаронны и Адура еще встречались Довольно красивые города: Лектур, город по преимуществу благочестивый, средоточение культа Матери богов; Эоз, Ош и далее на юг Дакс со своими теплыми источниками. По мере приближения к горам, города становились реже и меньше. Зато общий вид страны делался живописнее. В области Пиренеев было больше жизни, чем в бесплодных и однообразных ландах: на каждом шагу приходилось проезжать мимо грациозных вилл и живописных деревушек. Римская цивилизация проникла в самые захолустные уголки этой страны. Такие места, как Баньер, Люшон, Котере, были знамениты своими водами и посещались не только галлами, но и римлянами. В особенности Люшон был во II в. популярным местом.

Но соприкосновение с иностранцами не лишало горных жителей этой страны их любви к уединению и преданности местным традициям. Каждая долина принадлежала особому племени. Оно жило здесь уединенно, говоря, без сомнения, на своем наречии и, во всяком случае, поклоняясь своим особым богам: каждый ручей, каждая долина, каждый холм, каждая группа вековых деревьев, как и в старину, имели свое божество или своего гения со странным именем и еще более странным характером; повсюду, в большей или меньшей степени, поклонялись богам ветра и бури. Нигде в Галлии местные божества не были так живучи, а местный патриотизм так упорен, как в Пиренеях.